Заклинатели огня

 

Пролог

 

-        Сумасшедший! – кричали люди. – Что он делает? Он же сгорит!

А он ничего такого особенного не делал. Просто шёл по площади, полной огня. Шёл прямо по огню – и даже не морщился, не зажмуривался, когда его босых ног касались длинные языки пламени. Ему не было больно – как всегда, ведь так и должно было быть. И у него было своё дело – а как же иначе.

Но его бедой стало то, что он заметил в толпе знакомое лицо – и устремился к нему. Толпа заволновалась, загомонила, когда кто-то первым заметил, куда он бежит. И все люди, будто по команде, постепенно растворились в тумане и дыме, шедшем от площади.

Он остался один. Он задумчиво сидел на асфальте горящей площади, не замечая язычков огня, пляшущих вокруг него. Почему она уходит. Он не знал.

Глава первая

 

            Она впервые почувствовала это, когда проснулась.

            Ранним утром, когда солнце само ещё только что проснулось и не спешило нагревать улицы города, она открыла глаза и поняла, что что-то не так. И тут же поняла, что ей нужно делать.

            “Сестричка... – подумала она. – Она же совсем одна в том городе, где...” И побежала на вокзал.

            Она подгоняла поезд, как могла, потому что тот еле тащился. Она вбежала в дом, и её брат сразу же понял, что что-то случилось. Она ничего ему не сказала. Она знала, что он поедет, она даже купила ему билет. Они вместе сели на второй поезд и теперь уже вместе гнали его, потому что поезда вообще не умеют ездить быстро. У них была одна досада на двоих. Досада на поезд и на мир в общем. Это не было глупо – злиться на мир. Потому что мир можно переделать. Только они не знали, как.

 

            Девочка сидела на уроке, делая вид, что читает учебник. Ей школа не так досаждала, как её товарищам, потому что она умела притворяться – и расслаивать мир на множество кусочков с помощью фантазии. Это было несложно, если, конечно, имеешь фантазию. Она жила в мире, который имел массу одёжек – по погоде. Это было удобно, потому что ходить всегда в одной одежде... брр... по меньшей мере неприятно. Город был правильным, таким же, как люди, и они – город и люди – только поэтому сливались в единое целое, и так было лучше, чем поодиночке.

            Но девочка об этом не думала. Она думала о деревьях, которые шумели от ветра, думала о поезде, который приехал на вокзал – город был небольшой, и поезда она слышала даже дома, не то что в школе, что была от вокзала относительно недалеко и чтобы не услышать приезд поезда, нужно было сильно постараться, если, конечно, ты не был глухим или же не был чем-то сильно занят. Однако девочке было нечего делать, и уж подавно глухой она не была. Она сидела и скучала, и смотрела в окно, глядя, как из далёкого поезда выходят люди. Хотя не все выходят – двое, юноша и девушка, выбегают и мчатся к школе. Девочка их не узнала, но что-то знакомое ей всё-таки почудилось.

            ...Прозвенел звонок, и радостные ученики, переставшие быть учениками, поодиночке и группами выбегали из школы. Девочка тоже бежала. Поэтому она и не заметила, как наткнулась на девушку с юношей. Вскрикнув, машинально пробормотав “Простите...” и только тут вскинув голову, она отшатнулась и чуть не упала. Девушка и юноша тоже молча смотрели на неё, будто чего-то ждали. Наконец она сказала:

-        А я вас видела... Из окна – вы выходили из поезда.

Девушка взяла её за руку, юноша за другую, и они вместе пошли. Неизвестно отчего всё хорошее настроение испарилось, и девочка просто молча тащилась вперёд. Никто ничего не говорил.

 

-        Ты что, ты же сгоришь! – кричали девочке люди. Все люди города собрались сегодня здесь, и теперь они стояли чуть поодаль от центра площади, тоскуя и волнуясь, печалясь и радуясь – а в середине бушевало пламя. И прямо в языках пламени плясала девочка – языки пламени будто бы подкидывали её босые ноги, так хорошо она плясала, хорошо и весело, и радостно становилось всем.

-        Не сгорю! – отвечала она, всё выше и выше подпрыгивая и всё быстрее и веселее, пламеннее танцуя.

Но в глазах её люди заметили безумство – пламенное, истинное, горящее изнутри неё. Это было словно солнце пустыни, что выжигает всю растительность. И они поняли... и они ушли. Остались только двое. Она и огонь.

Она, приплясывая, ещё раз промчалась по площади и села на горячий асфальт. Люди остались такими же непонятливыми, как и сотни, много сотен лет назад. И она ничего не могла с этим поделать.

 

Трое вошли в дом. Они уже приехали обратно, хотя самая маленькая, их сестра, не хотела уезжать. Она любила тот город, который был её домом. В её больших синих глазах светилось отчаяние, ведь она начала понимать, что действительно нет другого выхода, надо уйти. Огонь пришёл и сюда, вместе с ним – заклинатели огня. Она не боялась ни тех, ни других. Но ей даже не дали забрать дядю. Им даже не дали попрощаться. Увезли её – и всё.

С того дня, когда Аня осталась одна, прошло почти три года, Ане теперь было одиннадцать. На многое из того, что произошло так давно и так недавно, она смотрела немного иначе, но в целом её точка зрения почти не изменилась: она была уверена, что огонь нужно уничтожить, что это зло. В то же время она понимала, что сам огонь ничего не решает. Нужно отменить эти законы – иначе ничего не решится.

Плюс ко всему Аня ещё и нашла единомышленников – дочь и сына дяди, своих двоюродных брата и сестру. Они виделись спустя два месяца после смерти матери, и, должно быть, эти двое так и запомнили её маленькой испуганной девочкой с горящими огнём глазами. Теперь она была не такой. Хотя по глазам её сестры было видно, что та жалеет её – хотя это не нужно. Совсем не нужно. Ей нужна реальная помощь, а не сочувствие.

-        Я позвоню дяде, – утвердительно сказала Аня и потянулась к телефону. Сестра кивнула, но брат взял трубку и сказал:

-        Лучше я.

Аня кивнула. Ей не хотелось разговаривать с дядей после своего такого внезапного исчезновения. Она уехала днём, в полдень, а сейчас время уже приближалось к полуночи. Пусть родная дочь дяди, Лиара, успокоит его. Хотя Ане казалось, что дядя любит её больше родных детей. Она была одновременно и его родной племянницей, и приёмной дочерью, к тому же она была ему внутренне ближе, чем Лиара и её брат Лиаш. Но Лиаш умел разговаривать со своим отцом лучше, чем Аня. И уж подавно он не сбегал от него сегодня. Дядя любил, когда Лиаш звонил. Тогда он сразу успокаивался.

            Лиаш набрал номер. Аня стояла рядом и напряжённо вслушивалась, словно нашкодившая кошка.

-        Привет, папа. Да, Аня у нас, – подняв брови, сказал юноша. – Нет, мы пока не можем приехать... Э-э-э... это не телефонный разговор, нас могут услышать.

Аня, поняв, в чём дело, быстро выхватила из рук брата трубку и прошептала:

-        Ш-ш-ш-ш-ш! Понял?

-        Понял, – ответил дядя уже Лиашу. – А когда вы вернётесь?

-        Может быть, мы не вернёмся, – ответил тот. И Аня закричала:

-        Не слушай. Мы вернёмся, обязательно!

-        А не могу ли я приехать к вам? – спросил дядя.

Лиаш, замешкавшись, посмотрел сначала на Лиару, потом на Аню. И Аня крикнула в трубку:

-        Конечно, приезжай!

И бросила её на рычаг.

 

            Аня сидела на корточках и чистила картошку. Когда они готовили пищу, она всегда чистила картошку, потому что она любила и умела это делать. Иногда она варила мамин суп – и каким же вкусным он получался у неё! Просто пальчики оближешь! Но Аня не любила варить его, потому что вспоминала о маме. С того дня она больше не плакала – ни разу. Но она не чувствовала родственниками ни Лиару, ни Лиаша. Дядя был просто дядей. Лиара и Лиаш пошли в него или в свою мать – светловолосые, кареглазые, с миндалевидными, чуть с хитринкой, глазами. Карими и хитрыми были и глаза дяди, и у дяди были такие же светлые волосы, только что он не был таким смуглым, как его сын и дочь. Аня знала, что её тётя, жена дяди, умерла не на костре. Она была спокойной, умной женщиной и работала в больнице, а потом больницу внезапно подожгли. Так что фактически она умерла от огня, и Аня считала её такой же мученицей – только что не добровольной. У Ани была редкая для её города внешность – рыжие волосы и пронзительно-голубые глаза, умевшие изредка становиться синими или серыми в зависимости от освещения. Раньше она часто ловила на себе удивлённые взгляды прохожих и только теперь поняла, чем они объяснялись – её внешностью.

-        Ань, ты скоро будешь готова? – спросила Лиара.

-        А? К чему готова? – спросила Аня, вскочив с корточек.

-        К забросу картошки в суп, – усмехнулся Лиаш. – О, да тут с лихвой хватит… – Он взял котелок и понёс его к раковине. Лиара мешала воду для супа, а Аня села на стул – её роль в приготовлении еды уже закончилась.

И вдруг Аня увидела лёгкий блеск за окном – будто солнце садилось или кто-то жёг костёр на улице, но это было нечто другое.

Лиаш тоже увидел отблески рыжевато-пламенного на стенах, но первой закричала всё же Аня:

-        Ашша! Повелители огня!

Она раньше не боялась этих людей, бывших с огнём на “ты”. Но, не зная о них ровным счётом ничего, она понимала, что они тоже могут быть причастными к Кострам. Поэтому они медленно уходили от Огня, который распространялся по стране не без помощи заклинателей огня.

От страха – такого внезапного и нелепого – она даже перепутала слово. Не “повелители”, а “заклинатели”.

Лиаш взял её за локоть.

-        Тихо. Мы ничего не знаем.

Вдруг раздался стук в дверь. Аня всегда открывала двери, сделала это она и на этот раз.

Она подошла к двери и спросила:

-        Кто там?

-        Это я, – сказал дядя. – Впусти.

-        Пароль?

-        Ты чего, Аня? Какой пароль? – удивился дядя.

-        Проходи.

Она открыла дверь ровно на такую щёлочку, чтобы дядя мог с трудом протиснуться в домик. Дядя вошёл, весь взлохмаченный, запыхавшийся, но не пострадавший.

-        Заклинатели огня? – встревоженно спросил Лиаш.

-        Не дошли, – тяжело дыша, ответил дядя.

-        Ешь суп, – сказала Лиара.

-        Дыра... – вдруг прошептала Аня.

-        Ты о чём, сестричка? – спросил Лиаш, накладывая себе супу. Девочка не ответила, и он обернулся.

Это действительно была дыра – огненная дыра, повисшая в воздухе. Аня не дыша смотрела на неё.

            Лиашу стало страшно. Лиара, видимо, ничего не поняла. Один дядя спокойно смотрел в дыру и прихлёбывал себе суп.

 

Продолжение следует...